Гарри Гаррисон - Этический инженер [Специалист по этике; Моралист]

Михай вновь притронулся к ошейнику и на мгновение задумался.

— Нет! — Воскликнул он, отдёргивая руку, как будто обжёгся. — Изыди, сатана! Прочь! Я не дам вам никаких обетов и не отдам свою честь в вассальное владение. Лучше служить в цепях до дня освобождения, когда я увижу вас, стоящим перед судом в ожидании наказания.

— Ну что ж, вы не оставили никаких сомнений в ваших чувствах. — Язон благодушно осушил стакан и наполнил его вновь. — Я надеюсь, что до дня освобождения всё же сумею несколько изменить вашу точку зрения. Не задумывались ли вы когда-нибудь над тем, сколько нам ждать освобождения? И что мы можем сделать, чтобы его приблизить?

— Я ничего не могу сделать — я раб.

— Да. И мы оба знаем, почему. Но помимо этого, делали ли хоть что-нибудь, чтобы освобождение наступило быстрее. Я отвечу за вас. Нет. А я делал, и даже в нескольких направлениях. Во-первых, я точно определил, что на этой заброшенной планете нет пришельцев из космоса. Я разыскал несколько хорошо радиорезонирующих кристаллов и построил радиоприёмник. Однако, ничего не услышал, кроме атмосферных помех и моего собственного «священного ящика».

— Что за святотатственные речи вы произносите?

— Разве я вам не рассказывал? Я построил простейший радиопередатчик и заявил, что он шлёт молитвы. С первого же дня он не умолкает под руками верующих.

— Неужели для вас нет ничего святого, богохульник?

— Мы поговорим об этом в другой раз, хотя я не понимаю вашей точки зрения. Неужели вы требуете уважения к ложной религии с ложным богом; Электро, и тому подобным? Вы должны быть мне благодарны за то, что я посмеялся над этими идолопоклонниками… К тому же, если какой-то космический корабль войдёт в атмосферу планеты, он немедленно поймёт мой сигнал и придёт нам на помощь.

— Когда же? — Спросил Михай, поневоле заинтересовавшись.

— Может быть через пять минут, а может быть через пятьсот лет. В этой Галактике множество планет, даже, если нас кто-нибудь ищет. Сомневаюсь, чтобы пирряне искали меня: у них один — единственный корабль, да и тот постоянно занят. Как насчёт ваших людей?

— Они молятся за меня, но искать не могут. Большинство наших денег пошло на покупку и оборудование корабля, который вы так своевременно уничтожили. Ну, а посторонние корабли? Торговые? Исследовательские?

— Вероятность — всё зависит от игры случая. Как я говорил — через пять минут, пять столетий или никогда. Слепая игра случая. — Михай тяжело сел, погрузившись в уныние, и Язон, несмотря на то, что все это он знал и раньше, почувствовал мгновенную острую боль. — Но приободритесь, дела идут не так уж плохо. Сравните наше теперешнее положение со сбором креноджей, в весёлой компании рабов Чаки. Теперь у нас тёплая квартира с удобной мебелью и достаточно хорошей пищи, а со временем будут все удобства, которые я сумею создать. Для собственного удобства, а также из милости, я вытащу этот мир из тёмного века и втяну его в технологическое будущее. Неужели вы думаете, что я затеял все эти изобретения, чтобы помочь Хертугу?

— Я не понимаю.

— К сожалению, это типично для вас. А посмотрите, здесь была статичная культура, которая никогда бы не стала изменяться к лучшему без сильного толчка извне. Таким толчком стал я. Пока знания засекречиваются, никакого прогресса быть не может. Возможны незначительные усовершенствования, изменения внутри классов, в их узкой специальности, но ничего жизненно важного. Я разрушаю все это. Я передам Хертугу информацию, принадлежащую всем кланам, плюс множество сведений, которые им неизвестны. Это нарушает нормальный баланс в обществе. Ранее все эти вооружённые кланы были примерно равны, а теперь Хертуг стал сильнее, начнёт войну и сумеет победить их один за другим…

— Войну? — Спросил Михай, ноздри его раздувались, прежний фанатичный блеск появился в глазах. — Вы сказали — войну?

— Да, — благодушно ответил Язон, отпивая из стакана. Он так погрузился в это занятие, что не заметил предупредительных сигналов. — Как сказал кто-то: «нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца»… Предоставленный сам себе, этот мир ковылял бы по своей орбите, девяносто пять процентов его населения были бы по-прежнему обречены на болезни, нищету, грязь, голод, рабство и всё прочее. Я начну войну небольшую, чистую, научную войну, которая уничтожит всех конкурентов. Когда всё кончится, то для всех это будет лучше, гораздо лучше. Хертуг уничтожит границы между племенами и станет диктатором. Работа, которой я занимаюсь, слишком уж трудна для скулоджей, поэтому я возьму в обучение рабов и юношей из хороших семей. Когда и это закончится, тут скрестятся все науки и полным ходом пойдёт вторжение промышленной революции. И тогда уже никто не сможет повернуть обратно, прошлое умрёт. Машины, капитализм, предприниматели, досуг, искусство…

— Вы чудовище! — Прошептал Михай сквозь сжатые зубы. — Чтобы удовлетворить своё Я, вы готовы развязать войну, обречь тысячи невинных на смерть. Я остановлю вас, хотя бы даже ценой собственной жизни!

— Вы что-то сказали? — Спросил Язон, поднимая голову. Он дремал, погруженный в видения блестящего будущего и устав от работы.

Но Михай не отвечал. Он отвернулся и наклонился над самогонным аппаратом, продолжая чистить его. Лицо его покраснело, а зубами он так прикусил губу, что по его подбородку пробежала тоненькая струйка крови. В конце концов он понял преимущество молчания в определённое время, хотя усилия, которые потребовались для этого, чуть его не убили.

Во дворе крепости перссонов был большой каменный резервуар, наполнявшийся свежей водой, которую привозили на барже. Здесь встречались рабы, приходя за водой. Здесь был центр сплетен и интриг. Михай ждал своей очереди, чтобы наполнить ведро, но в тоже время внимательно всматривался в лица рабов. Он искал раба, который заговорил с ним несколько недель назад. Тогда Михай не ответил ему. Наконец он увидел его и отвёл за вязанки хвороста.

— Я согласен помочь, — прошептал Михай.

Раб криво усмехнулся.

— Наконец-то ты стал мудрым. Всё будет сделано.

Лето было в полном разгаре, горячее и влажное: прохладно становилось после наступления темноты.

Язон достиг значительных успехов в изготовлении паровой машины-катапульты, когда был вынужден нарушить своё правило — работать только днём. В последнюю минуту он решил провести испытания вечером, так как работать у горячего котла в дневную жару было невозможно… Михай вышел, чтобы заполнить водой кухонный бак (он забыл сделать это днём), поэтому Язон не видел его, когда после ужина отправился в мастерскую. Помощники Язона разожгли костёр и испытание началось. Из-за свиста пара и грохота механизма, Язон понял, что происходит что-то неладное не сразу, а только тогда, когда вбежал солдат, покрытый кровью, в его плече торчала стрела из самострела.